Я еще не успел достать из портфеля бумагу, как генерал Болховитинов обратился ко мне с следующими словами: “правда, какого шикарного офицера и георгиевского кавалера я Вам прислал? — Почему Вы не поставили его при встрече Его Высочества во главе головного взвода Конвоя, открывшего торжественное шествие поезда Великого Князя? — Это было бы гораздо почетнее — впереди всего шествия — бравый офицер, георгиевский кавалер?”
В ответ на это я вручил генералу Болховитинову бумагу об этом возлюбленном им офицере, а сам стал наблюдать за выражением его лица. Прочитав сообщение командира полка об изгнанном им офицере, он побледнел, сказав: “что же это они меня подвели”. Я не понял, — кто они, которые его подвели, да это меня и не интересовало. Я обратился к начальнику Штаба с просьбой откомандировать есаула Тихоцкого, так как такому офицеру в Конвое не место, добавив, что причину его откомандирования никто знать не будет, в противном случае, доложил я, мне придется об этом офицере докладывать Великому Князю. Генерал Болховитинов, взяв бумагу с собою в Штаб, начал наводить справки и искать лазейки для спасения Тихоцкого. Ему пришел на помощь генерал Павлов, известный кавалерист, который хорошо отозвался об есауле Тихоцком. Болховитинов, руководствуясь отзывом генерала Павлова, хотел оставить в Конвое Тихоцкого. Я запротестовал, заявив, что лично мне Тихоцкий симпатичен и ничего бы не имел против него, как человека, но в Конвое он оставаться не может, честь Конвоя этого не позволяет. Болховитинов нашел такой выход из положения: Тихоцкий был назначен командиром полевого жандармского эскадрона, а Конвой его проводил, благословил на дорогу бокалом кахетинского. Выход, как угодно, необычайный, загадочный!» (Фундаментальная электронная библиотека. Публикация М. В. СИДОРОВОЙ)
В эмиграции, уже в звании генерал-майора, он служил в Войсковом штабе ККВ. В Русском Корпусе — командиром сотни в 1-м Казачьем полку. Был вывезен в СССР. Умер в одном из казахстанских лагерей в 1953 году. (Л.С.)

Я почувствовал, что такое нарушение моих прав и общеустановленных порядков и правил закона, произошло неспроста, что здесь кроется какая-то задняя мысль, истекающая несомненно из национального момента, ибо генерал Болховитинов тогда был ярким националистом (а в дни революции стал сыном III Интернационала37) и его “русское” сердце болело от одного сознания, — как Конвоем, такой почетной частью, призванной охранять “второй русский трон”, командует не русский, а “какой-то” кавказский горец. Я так воспринял этот вызов внутренним слухом и вызов принял, готовый дать достойный отпор зарвавшемуся генералу. Прежде чем входить с формальным докладом по поводу нарушения моих прав, я запросил Командира 1 Линейного полка об есауле Тихоцком, о котором до меня дошли марающие его честь слухи. Командир полка, Генерального Штаба полковник Черный, сообщил мне, что есаул Тихоцкий исключен судом чести из офицерской среды и переведен в другой (второочередный) полк, что он за оставление позиции на виду у неприятеля был предан военно-полевому суду и, что благодаря заступничеству полковника Черного Тихоцкий счастливо избег сурового наказания (смертной казни) и т.д. Получив такую “лестную” аттестацию на своего нового офицера, я отправился во дворец и здесь ждал прихода Болховитинова, чтобы ему предложить познакомиться с полученной мною аттестацией об есауле Тихоцком.

Есаул Тихоцкий начинал войну в 1-м Линейном полку ККВ, где заслужил орден Святого Георгия 4-й степени за атаку в августе 1914 года силами своей сотни на неприятельскую четырех-пушечную батарею, в ходе которой казаки захватили все четыре вражеские орудия.
«…В промежуток времени между отъездом из Тифлиса графа Воронцова и приездом Великого Князя, ко мне, как к командиру Конвоя (есаул Бигаев Николай Александрович), явился представиться представительный на вид бравый есаул, георгиевский кавалер как вновь назначенный офицер Конвоя. Он отрекомендовался офицером 1 Линейного полка Кубанского Казачьего Войска Тихоцким, и вместе с тем представил мне предписание о своем назначении во вверенный мне Конвой от начальника Штаба. Я был так поражен, что в первый момент растерялся, ничего не понимая в происшедшем. Овладев собою я любезно принял есаула Тихоцкого, предложив ему хлеб-соль, как новому офицеру Конвоя и одному из первых георгиевских кавалеров великой войны. Ни сам есаул Тихоцкий не спросил меня, как начальника части, — не имею ли я препятствия к его переводу в Конвой, — ни начальник Штаба, словом никто об этом офицере ничего не слышал и не знал в Конвое, что называется свалился как снег на голову.